На прошлой неделе правительство на своем заседании рассмотрело законопроект «О размещении заказов на поставку товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». Документ, в котором предпринята систематизация соответствующего законодательства России, регламентация гражданско-правовых, процедурных вопросов, представлял замглавы МЭРТа Андрей Шаронов. Цель законопроекта – обеспечение прозрачности механизма закупок продукции, стимулирование добросовестной конкуренции и экономия бюджетных средств.

С прозрачностью действительно дело обстоит неважно. Так, госзакупки за счет бюджетов всех уровней в 2003 г., статистикой которого оперируют эксперты МЭРТа, составили около 615 млрд. руб., что почти вдвое меньше только федеральных расходов на эти цели. На этом уровне их доля превышает 40%, что в 2004 г. составит 1,1 трлн. руб. А еще госзакупки осуществляются на региональном и муниципальном уровне. Вполне очевидно, что данные МЭРТа о закупках без конкурсов на сумму 122 млрд. руб. явно занижены. В среднем по России цена одного контракта составила 4,3 млн. руб., на федеральном уровне – 6,14 млн. руб.

Для стимулирования добросовестной конкуренции законопроект Минэкономразвития предусматривает, что посредники и иностранные поставщики будут допущены к участию в конкурсах по проведению закупок товаров и услуг для государственных нужд в России. Андрей Шаронов заметил: «Нам предстоит пройти между двумя крайностями: полная открытость рынка или сохранение ее закрытости». Но о «закрытости» нашего рынка говорить как-то излишне. Так что положение законопроекта об иностранных поставщиках просто фиксирует существующее положение.

Если у наших неолибералов нет никаких сомнений в правильности этого положения, то премьер Михаил Фрадков высказал вполне обоснованную тревогу. По его словам, главный вопрос, на который должен быть дан четкий ответ, – это вопрос закупки импортной продукции для государственных нужд. Действительно, во всех странах госзакупки – мощный инструмент поддержки национального производителя товаров и услуг. «Главное, чтобы мы не лишались одного из рычагов поддержки отечественного производителя», – беспокоится премьер. Но наши реформаторы пойдут на все ради достижения «добросовестной конкуренции».

Не случайно премьер вспомнил о сельском хозяйстве. Действительно, можно ли отнести к «добросовестной конкуренции» финансовую подпитку сельхозпроизводителей в странах ЕС в объеме 48 млрд. евро из бюджета Евросоюза? Наши аграрии живут в стране, где министр финансов руководствуется принципом «презумпции ненужности бюджетных расходов», так что им приходится довольствоваться 1 млрд. долл. и «добросовестно конкурировать» с соперниками, которые получают от ЕС, помимо собственного государства, помощь в 15 раз больше. Не отстают от ЕС Япония и США. А о массовых закупках американскими властями всех уровней у своих фермеров по гарантированным ценам у нас не любят вспоминать.

Премьер видит, например, угрозу в том, что на Дальнем Востоке вся продукция для государственных нужд будет закупаться у китайских производителей. «Нужно сделать так, чтобы Дальний Восток не перешел на китайскую продукцию полностью», – сказал глава правительства. А между тем это проблема уже далеко не региональная. Так, обувной рынок страны на 85–90% принадлежит импорту в основном из Юго-Восточной Азии, из них 25–30% относится к российскому аутсортингу (вариант посредничества) с производством в основном в Китае, а также в Португалии, Турции, Бразилии. То есть на отечественное производство приходится 10–15% рынка, да и то в основном для армии и МВД. Если проводить открытые конкурсы на закупки для этих ведомств, то страна лишится обувной промышленности. Министру обороны Сергею Иванову придется не только кормить армию импортной тушенкой, но и обувать ее в китайские ботинки.

Андрей Шаронов непреклонен: «Закон – процедурный и должен применяться ко всем видам товаров, категориям закупок и уровням власти». «Мы не вмешиваемся в бюджетный процесс: покупать автомобили или крокодила – это дело муниципалитета или региона, мы лишь говорим, какой должна быть процедура закупок», – поясняет он логику законопроекта. Интересно, по результатам какого конкурса будут закуплены (или уже закуплены) свыше ста пятидесяти «Фордов» и БМВ последних моделей, на которые пересядут высшие чиновники страны после завершения административной реформы? Пример характерный – условия можно составить такие, что нашему производителю на конкурсе делать будет заведомо нечего, или по условиям конкурса навязать иностранного субподрядчика, который забирает основную массу денег. Подобная практика существует, например, у операторов сахалинских проектов. То есть для наших правительственных реформаторов главное – торжество либеральных принципов, а не решение проблем отечественных производителей.

МЭРТ много говорит о коррупции и злоупотреблениях и абсолютно уверен, что они запросто устраняются посредством четкой регламентации процедур осуществления закупок. Наш богатый опыт – например залоговые аукционы – подтверждает, что условия конкурса можно составить под заведомо известного победителя. Чем руководствовался при этом чиновник – поди докажи. То есть в борьбе МЭРТа с беспределом больше показухи.

Большие сомнения вызывают данные замминистра о том, что «достигнутая эффективность от проведения таких конкурсов составила 42 миллиарда рублей». Непонятно, например, как подсчитать эффективность закупок автомашин для правительственного автопарка.

Вот только забыли в Минэкономразвития предусмотреть уголовную и материальную ответственность чиновников за нарушение ими их собственных регламентаций. Один из министров нового призыва прямо потребовал для высших чиновников привилегии безответственности, заявив, что «делать их ответственными за принятие решений на уровне судьбы крупнейших в стране компаний, мягко говоря, неправильно». Хотя он прекрасно знает, что во всех странах высшего чиновника могут и посадить. Даже в Аргентине экономического чудотворца Доминго Кавальо за принятые им решения посадили на восемь лет.

Премьер-министр считает, что необходимо «продумать инфраструктуру управления процессом» госзакупок. Но сдается, что вопрос не столько в инфраструктуре, сколько в том, кто именно будет управлять процессом – борцы за чистоту либеральных принципов (это уже у нас было, правда, принципы были другие) или рыночники-прагматики.