Хорошо известно, сколь по-разному сложились судьбы Западной Римской империи, исчезнувшей в V в. н.э., и Восточной Римской империи (Византии), просуществовавшей после этого еще 1000 лет. Менее известны широкой публике другие факты, указывающие на разницу между Западом и Востоком Римской империи еще в период самого ее расцвета и могущества. Известно, например, что в большинстве восточных провинций сохранялся социальный мир, даже тогда, когда западные и центральные провинции империи были охвачены гражданскими войнами. В частности, гражданская война 68-69 гг. практически не затронула Малую Азию, Сирию и Египет. Как указывал Тацит, «в то время как в других местах все уже пришло в движение и готовилась гражданская война, здесь царил безмятежный покой…» ([107] II, 6). Более того, стоявшие там войска, по описанию римского историка, разительно отличались от войск, размещавшихся в западных и центральных провинциях ([107] II, 74). Их не поразила ни коррупция, ни расхлябанность и отсутствие дисциплины, ни революционно-анархические настроения, которые были характерны для последних .

В начале II в. н.э., когда Адриан совершал путешествие во восточным провинциям, он поражался царившему там социальному миру и экономическому процветанию. В дальнейшем, в III-IV вв., это различие еще более усилится: густонаселенные процветающие Сирия, Египет и Малая Азия будут резко контрастировать с малонаселенными провинциями Запада, находящимися в глубоком упадке.

Эти глубокие различия проявились не только в области экономического развития и социальной жизни, но и во всех других сферах, включая демографию и культуру. Число писателей, писавших на латинском языке, после I в. н.э. начинает неуклонно сокращаться – с каждым десятилетием их становится все меньше, пока ко второй половине III в. они не исчезают совсем ([239] p. 3). А число писателей, писавших по-гречески – язык, на котором говорил Восток империи – не только не уменьшалось, но, как пишут историки, начиная со II в. н.э. началось возрождение греческой культуры, появилась новая плеяда замечательных писателей - Плутарх, Лукиан и др. ([52] стр. 707-708). Одновременно в I-II вв. н.э. начался ренессанс египетской культуры – возрождение коптского языка, до этого почти переставшего существовать.

Что касается демографии, то и здесь был разительный контраст. В западных и центральных провинциях империи преобладало мужское население, о чем свидетельствует множество данных ([59] глава VI). В среднем у римлян соотношение было примерно таким: на 7 мужчин приходилось 4 женщины , Такая диспропорция между мужским и женским населением была результатом широкого распространения практики умерщвления или избавления от новорожденных, и, прежде всего, девочек. Эта практика существовала, конечно, не от хорошей жизни – она отражала коррупцию, неуверенность населения в завтрашнем дне и обнищание огромной части населения. Как писали древние авторы, и как утверждают современные, нищие и бездомные не производят потомства. При этом, по свидетельствам некоторых древних авторов (в частности, Дионисия), более половины населения Италии составляли именно такие нищие пролетарии ([140] p. 140). Но ничего подобного не было в восточных провинциях – об этом свидетельствуют, например, сохранившиеся списки жителей внутренних районов Египта – в них численность мужчин и женщин примерно одинакова ([275] pp.21-22, 99).

Не видим мы на Востоке и такой концентрации капиталов, какая существовала на Западе и в Центре. Как уже говорилось, совокупный размер кладов золота и серебра, обнаруженных на Востоке (Египет, Сирия, Палестина, Малая Азия, Греция) и относящихся к периоду ранней империи, составлял лишь 10% от общей стоимости кладов, остальные 90% пришлись на западные провинции ([178] p. 74). Таким образом, хотя по численности населения Восток империи, по-видимому, не уступал Западу, но по размерам концентрации богатства уступал ему, по меньшей мере, на порядок. А именно концентрация богатства и определяет силу и могущество олигархии, а также размеры коррупции в обществе.

Итак, в восточных провинциях в силу каких-то причин в рассматриваемую эпоху (I в. до н.э. – начало III в. н. э.) не происходили те явления, которые были характерны для западных и центральных провинций. Там не было, с некоторыми исключениями, о которых далее будет сказано, ни острых экономических кризисов, ни классовой борьбы и гражданских войн, ни демографического кризиса и падения нравов. Означает ли это, что там жили какие-то особенные люди, или у них была какая-то особая культура, или солнце и климат в тех местах как-то на них воздействовали по-другому, из-за чего они были избавлены и от олигархии, и от всех  связанных с ее формированием кризисов и несчастий? Отнюдь нет – как было показано в начале главы I, олигархия в эпоху ранней античности начинала формироваться именно на Востоке Средиземноморья . Более того, известно, что и падение нравов в эпоху античности впервые началось на греческом Востоке, и лишь позднее распространилось на Запад. Так, стриптиз впервые появился в эллинистическую эпоху (III-II вв. до н.э.) в Антиохии в Сирии, где в то время процветала веселая и разгульная жизнь ([31] стр. 451).

В чем же причина такого иммунитета восточных провинций в римскую эпоху – иммунитета против той раковой опухоли коррупции, которая разъедала остальные римские провинции? Причина могла заключаться лишь в одном - во всяком случае, никакой другой реальной причины не просматривается, и до сих пор никто из историков таковой не выдвинул. Она состоит в том, что в римскую эпоху экономика восточных провинций была защищена, прежде всего, посредством таможенных пошлин, от негативного влияния глобальной античной экономики (о чем уже говорилось в первой книге трилогии). Высокие таможенные пошлины в Сирии и Египте были введены еще до установления римского владычества. Они отгораживали экономику этих стран от остального Средиземноморья ([287] I, pp.385, 471). Но после вхождения этих стран в Римскую империю (соответственно в 64 г. и 24 г. до н.э.) ситуация принципиально не изменилась. Удивительное заключалось в том, что римские таможни размещались не на внешних границах Сирии и Египта, а на внутренних: в портах на сирийском побережье Средиземного моря и в дельте Нила в Египте, в частности, на канале, соединявшем Нил с главным морским портом Египта на Средиземном море – Александрией. Причем, по словам античного писателя Страбона, который описывал эту таможню, римляне очень тщательно подходили к сбору пошлин, в сравнении с тем, что было в эллинистическую эпоху. Пошлина взималась с каждого корабля, проплывавшего вверх или вниз по каналу, и в этих целях канал был перегорожен понтонным мостом ([103] XVII, I, 16, 13). Таким образом, любые товары, попадавшие из Египта на побережье Средиземного моря, будь то товары из Индии, Аравии, с восточного побережья Африки или из самого Египта, облагались пошлиной, составлявшей 25% от цены товаров. Причем, такой же пошлиной облагались и товары, вывозимые из Александрии, то есть с побережья Средиземного моря, во внутренние области Египта. Похожая система действовала и в Сирии, где пошлины в размере 25% взимались со всех товаров, ввозимых в Сирию и вывозимых из Сирии в портах на побережье Средиземного моря ([72] 5/8, с.455), независимо от того, были ли они предметами транзитной торговли с Месопотамией или предметами торговли между Сирией и остальными провинциями Римской империи. Взимание столь высоких ввозных и вывозных пошлин в портах Сирии и Египта резко контрастировало с той свободой торговли, которая существовала на остальной территории Римской империи: во всех других портах существовали лишь портовые сборы, не превышавшие, как правило, 2-2,5% от цены товаров, ввозимых и вывозимых в порт ([252] pp.90-91).

Как объяснялось в первой книге трилогии, такой порядок сбора пошлин объяснялся элементарной неспособностью Рима организовать сбор пошлин на внешних границах (которые проходили в основном по пустыням), с одной стороны, и желанием не упустить такой богатый источник доходов (торговля с Востоком), с другой стороны. Тем не менее, указанная система привела к созданию высокого таможенного барьера между Римской империей и ее восточными провинциями. Результатом же стало то, что  восточные провинции в экономическом отношении оказались отрезанными от остальных провинций, и там сформировался особый (региональный) экономический механизм, отличный от того, что сложился в целом в империи. Это подтверждается имеющимися финансовыми и экономическими данными и признается историками (подробнее см.: [59], глава IX). Поэтому можно утверждать, что в период ранней Римской империи Египет, Сирия и Малая Азия были защищены от влияния глобализации, то есть интенсивной торговли с другими провинциями .

Именно отсутствием негативного влияния глобализации, служащей основным источником несправедливого обогащения и коррупции, объясняется иммунитет к этой «раковой опухоли», который приобрели восточные провинции в римскую эпоху. Причем, это коснулось не всего Востока, а именно тех территорий, которые были защищены от нее пошлинами (или высокогорьем Малой Азии). Например, Александрия, оказавшаяся, в отличие от остального Египта, в зоне глобализации , жила совершенно отличной от него жизнью. В то время как во всем Египте царил социальный мир, Александрия стала ареной непрерывных социальных волнений и классовых битв. В Александрии было мало молодежи и много стариков, что указывает на проблемы рождаемости, каких совершенно не существовало во внутренних областях Египта.

Вы можете удивиться – речь идет о всего лишь каких-то 25%-х пошлинах, а они привели к столь разительному контрасту. Более того, можно сказать, что они в корне изменили дальнейшую историю – ведь, не будь этих пошлин, скорее всего, и Восточная Римская империя не стала бы Византией, и возможно, погибла бы одновременно с Западной Римской империей. А это бы, в свою очередь, изменило бы и дальнейшую историю. Возможно это так, но история не знает сослагательного наклонения, нет смысла говорить о том, что могло бы быть. Однако причины того, что произошло, необходимо понимать. Ниже мы еще не раз увидим, как правильная экономическая политика государств, в особенности касающаяся внешней торговли и экспортно-импортных пошлин, в буквальном смысле творит чудеса. Мы увидим, что именно благодаря такой политике США из отсталой страны ковбоев и рабовладельцев-плантаторов, сырьевого придатка Великобритании, какими они были в середине XIX века, к XX веку превратились в ведущую мировую индустриальную державу. А еще ранее Англия, бывшая до XVIII века второстепенной сельскохозяйственной страной, благодаря политике протекционизма, то есть высоких пошлин, совершила Промышленную революцию и превратилась в «мастерскую мира». И эта политика коренным образом изменила и облик, и всю историю этих стран.

Разумеется, римляне не проводили никакой сознательной политики, что было указано выше. Но результаты существования даже такой, случайно образовавшейся системы таможенных пошлин, все равно оказались впечатляющими. Как мы видим, в восточных провинциях не было явной тенденции к концентрации собственности и резкому расслоению общества на богатых и бедных, что обусловило сохранение там социального мира, а также экономическое, культурное и демографическое процветание. В свою очередь, причина этой слабой концентрации собственности заключалась в том, что высокие экспортные и импортные пошлины съедали львиную часть той монопольной прибыли, достигавшей 200% за одну экспедицию, которая, как было выше показано, образовывалась в морской торговле и которая служила основным источником роста олигархии и коррупции. А отсутствие такого постоянного и мощного источника монопольной прибыли уравнивало шансы разных производителей и торговцев и создавало у них стимулы не к воровству и коррупции, а к производительному труду на благо общества, способствовало не разорению среднего класса торговцев, предпринимателей и фермеров торговыми монополиями и гигантскими сельскохозяйственными латифундиями, а процветанию этого среднего класса и раскрытию его творческого потенциала. Ну и, само собой разумеется, пошлины сдерживали свободный импорт зерна и не позволяли «торговой мафии» разрушать его собственное производство, как это происходило в западных провинциях, а потом устраивать искусственные дефициты хлеба и голодоморы, ставшие одной из причин демографического кризиса на Западе империи.